Много раз жалел о своих словах, и никогда - о молчании ©
Мне очень нравятся театры.. Здания театров. Сумасшедшие строения, которые нужно посещать, естественно, когда там никого нет. На спектакли ходить необязательно.
Хотя из ныне живущих спектаклей могу с чистой совестью посоветовать всем спектакль "Ваш Гоголь", идущий на малой сцене Александринского. Получите много приятных впечатлений (или придете меня бить, тут уж как пойдет). Впечатлений от спектакля, от лифта на седьмой этаж, от усатого бортпроводника (правда это как повезет, но мне этот усатый тип все время попадается (он билетер)) и от всего остального.
А я счастливый человек - облазала всю Александринку от подвалов под сценой до кованых колосников времен Росси. Когда никого нет, коридоры изгибаются как захотят, сужаются, темнеют, спят и видят сны, тяжелые полотна подвесных декораций дремлют высоко над сценой, в переплетении железных тросов и опор, на головокружительной высоте, откуда сцена кажется маленьким светлым пятном на дне гулкого колодца, проложены узкие решетчатые лесенки и мостки.
А ещё выше, на уровне седьмого этажа, если вылезти в узкое высокое окно, оказываешься за спинами устремленных в небо коней, взлетающих над каким-то совсем другим Питером, просторным, наполненным светом и темнотой в равных долях, лежащим у ног, как море.
А здание театра, заключающее в строгой внешней геометрии нездешний хаос и темноту, кажется затаившимся водоворотом, таинственным и опасным.
Из него нельзя выйти в тот, другой Питер. Разве что прыгнуть вниз.
Хотя Гоголь в спектакле - смог.
Хотя из ныне живущих спектаклей могу с чистой совестью посоветовать всем спектакль "Ваш Гоголь", идущий на малой сцене Александринского. Получите много приятных впечатлений (или придете меня бить, тут уж как пойдет). Впечатлений от спектакля, от лифта на седьмой этаж, от усатого бортпроводника (правда это как повезет, но мне этот усатый тип все время попадается (он билетер)) и от всего остального.
А я счастливый человек - облазала всю Александринку от подвалов под сценой до кованых колосников времен Росси. Когда никого нет, коридоры изгибаются как захотят, сужаются, темнеют, спят и видят сны, тяжелые полотна подвесных декораций дремлют высоко над сценой, в переплетении железных тросов и опор, на головокружительной высоте, откуда сцена кажется маленьким светлым пятном на дне гулкого колодца, проложены узкие решетчатые лесенки и мостки.
А ещё выше, на уровне седьмого этажа, если вылезти в узкое высокое окно, оказываешься за спинами устремленных в небо коней, взлетающих над каким-то совсем другим Питером, просторным, наполненным светом и темнотой в равных долях, лежащим у ног, как море.
А здание театра, заключающее в строгой внешней геометрии нездешний хаос и темноту, кажется затаившимся водоворотом, таинственным и опасным.
Из него нельзя выйти в тот, другой Питер. Разве что прыгнуть вниз.
Хотя Гоголь в спектакле - смог.
И вряд ли я когда-нибудь уже выучу все эти коридоры, лестницы и комнатки.
А еще очень часты сейчас сны о том, как в подвалах, под сценой есть тайные черные ходы, уводящие далеко-далеко. Но идти туда жутковато, если честно.
NEKOshka,