Много раз жалел о своих словах, и никогда - о молчании ©
Но что я могу сказать точно, когда всё - осколки.
Внимательно и медленно произносить знакомое слово, пока оно не превратится из моста через пустоту в саму реку, через которую перекинуто.
Эти слова теряются в затейливых росчерках, в засечках сухих сучков, заломленных трав, торчащих из белого песка корней. Закрыты вензелями хвои, средневековыми красочными миниатюрами закатного солнца, его пятна ползут по терракотовым стенам дома, светящаяся изнутри крапчатая лесная птица опускается где-то за деревьями, за разливами трех озер, где Желча петляет сама в себе. Слова разбегаются из под ног, не выносят прямого взгляда, можно сидеть, жмурясь на невесомое вечернее солнце, и слушать на самой грани несуществующий скрип тростникового пера, которым он прямо сейчас чертит новые тропы в соседний лес (там сосны старше, и ветер гудит иначе), чертит, постукивая о пергамент, танцы слепой мошкары и бесшумный полёт грязного деревенского аиста, чертит среди простых вещей линии жизни и смерти. Простые вещи тоже не выдерживают взгляда, растворяются, утекают, не взять в руки чашку со щербинкой, зеленый чайник, не прикоснуться к доскам крыльца, каждая из них - ручей, а я только тень на их берегах, тень, которая взглядом обращает их в пустоту.
Мои молодилы разрослись, и разбрелись по западной стороне земли, на восточной - ольха и сырость, река течет с юго-востока на северо-запад, на западе кочки и тростники до неба. И внутри и снаружи - осколки, фрагменты, пятна цвета и света. Когда меня называют любым именем я умираю, ни одно из них никуда не годится.
Внимательно и медленно произносить знакомое слово, пока оно не превратится из моста через пустоту в саму реку, через которую перекинуто.
Эти слова теряются в затейливых росчерках, в засечках сухих сучков, заломленных трав, торчащих из белого песка корней. Закрыты вензелями хвои, средневековыми красочными миниатюрами закатного солнца, его пятна ползут по терракотовым стенам дома, светящаяся изнутри крапчатая лесная птица опускается где-то за деревьями, за разливами трех озер, где Желча петляет сама в себе. Слова разбегаются из под ног, не выносят прямого взгляда, можно сидеть, жмурясь на невесомое вечернее солнце, и слушать на самой грани несуществующий скрип тростникового пера, которым он прямо сейчас чертит новые тропы в соседний лес (там сосны старше, и ветер гудит иначе), чертит, постукивая о пергамент, танцы слепой мошкары и бесшумный полёт грязного деревенского аиста, чертит среди простых вещей линии жизни и смерти. Простые вещи тоже не выдерживают взгляда, растворяются, утекают, не взять в руки чашку со щербинкой, зеленый чайник, не прикоснуться к доскам крыльца, каждая из них - ручей, а я только тень на их берегах, тень, которая взглядом обращает их в пустоту.
Мои молодилы разрослись, и разбрелись по западной стороне земли, на восточной - ольха и сырость, река течет с юго-востока на северо-запад, на западе кочки и тростники до неба. И внутри и снаружи - осколки, фрагменты, пятна цвета и света. Когда меня называют любым именем я умираю, ни одно из них никуда не годится.
-
-
15.08.2010 в 14:35