Ветер гуляет, танцует, говорит, сидите вы дома, теплокровные, смертные, боящиеся простуды.
Ветер дует, бросает в пустынном небе белых морских птиц, крапчатых птиц речных, отрекшихся от своей ненадежной плоти, забывших о своей неуютной жизни.
Птицы летают, строят над миром своё невесомое многоголосье, дом из острых косточек света.
У меня же шесть половинок чего-то.
Человечья душа лежит в коме, под капельницей, кап-кап-кап, жидкая смерть.
Пятая женская сонная ушла в просторы, возвращается редко, сидит за печкой, смеется разными голосами, не хочет ничем делиться.
Кто-то ещё приходит, приводит тех, кто не нужен, но хочет жить, и кто-то другой трудится без надежды, чтобы вернуть им тело - там, где они посмеют, хотя бы минуту - жить.
Нерадивый же сторож давно отошел от дел, и дом наш пришел в упадок, и сад зарос.
А мы приходим сюда смеяться, болтать о том и о сём, ничего не бояться, потом расходится.
Мы усмирены ещё раньше - цинизмом, ленью и прахом, равнодушием ко всему, кроме, пожалуй, кофе, и смутных песен.